При опознании - задержать - Страница 37

Дождь перестал, когда они оба, притихшие, утомленные, безвольные, лежали и дивились такой нежданной для них обоих встрече и тому, что с ними произошло.

"Боже, благодарю тебя за Нонну. Ты и правда для меня ее выбрал", мысленно молился Сергей.

"Боже, наконец-то я встретилась со своим суженым. Да святится имя твое, - молилась она. - Во веки веков. Аминь".

Наступил вечер, душный, парной, со звездами на небе. Тучи растаяли, пролились дождями, развеялись. Усеянная звездами река перемигивалась со звездным небом; стояла какая-то печальная тишина. На душе было и празднично, и грустно, хотелось заплакать. Казалось, и небо плачет, звезды дрожали и блестели, как слезы. А Сергей и Нонна лежали все там же, под лодкой, почти не говорили, больше думали о себе и друг о друге. Дождались, пока вечер стал переходить в ночь, темную, черную, и только тогда покинули свое пристанище.

- Домой я тебя не поведу, - сказала Нонна. - Отец сразу побежит в полицию. Пойдем к тетушке. Есть у меня добрая старая тетушка, горбатенькая, седенькая и маленькая, как мышка. Вот у нее и поживешь.

Шли сначала берегом, огородами, потом переулками. Темно, черно. "А ночь была тюрьмы черней..." - вспомнились Силаеву строки пушкинского "Гусара". И надо же дать такое сравнение - черная тюрьма... А ведь сам в тюрьме не сидел...

Возле самой речушки Лыбедь подошли к дворику. Нонна проговорила со злостью: "Владимир древний и могучий стоит на Лыбеди вонючей".

Нонна взяла у тетки ключи от флигелька. Там они оба и переночевали.

Силаев прожил во флигельке неделю, пока пыл жандармов немного поостыл. Когда были сняты посты на дорогах, он с поддельными документами на имя дворянина Соколовского Сергея Мироновича выехал на Украину. Выехал вместе с Нонной, объявившей дома, что едет в Петербург учиться в пансионе. В Конотопе Силаев, теперь уже Соколовский, снял в доме Потапенко квартиру для Нонны, а сам нанялся в Корольцах управляющим имением...

Вот что вспомнилось Силаеву-Соколовскому после разговора с Нонной.

- Нонна, милая, - сказал он, возвращаясь к настоящему, - не говори мне больше о том, о чем сейчас говорила. Это больно. Это лишнее. Ладно? Человек потом всегда жалеет, если он не то скажет, и никогда не жалеет, что промолчал.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Записанные и незаписанные мысли,

рассуждения, мечты и воспоминания

Франтишека Богушевича

...Присутствовал на заседании окружного суда. Судили убийцу. Залез ночью в дом к старику, забрал деньги, а старика зарезал. Прокурор требовал убийце пятнадцать лет каторжных работ. В зале зашумели, многим эта кара показалась мягкой. Одна женщина крикнула, что убийцу надо повесить. Подсудимый в последнем слове обрушился на прокурора, назвал его кровопийцей и просил смягчить наказание. А мотив привел такой: "Прокурор говорит, что я лишил человека жизни. Неправда, я его лишил не всей жизни, а лишь нескольких лет не дал дожить, а может, и месяцев. Кто знает, сколько бы он еще прожил, старый ведь был. Пусть доктора подумают да скажут, сколько ему оставалось жить. Вот за эти непрожитые годы вы мне и отмеряйте. А то пятнадцать лет каторги! У прокурора нет никакой жалости к людям. Что я ребенка убил или молодого человека? Я старика убил, который все одно помер бы". И ведь всем сердцем верил в то, что он прав.

Вот с какой философией еще приходится сталкиваться!

...На своей службе я призван вести борьбу с преступностью, искоренять ее, очищать общество от преступлений. А что такое преступность? Почему совершаются преступления? Почему преступают закон? Кто это делает? Какие причины и мотивы толкают человека на преступления?

Издавна, с того самого времени, как человек стал человеком, была и преступность - убивали, крали, вымогали, грабили... За это карали, иногда страшной карой, публично, чтобы устрашить остальных: вешали, рубили головы, сажали на кол, сжигали на костре, а преступность не исчезала. И теперь вот есть каторга, тюрьма, виселица, а разве их боятся? Да, конечно, боятся, но ведь убивают же, крадут... Почему? Неужели такова природа человека, раз и навсегда данная ему творцом? Многие правоведы, философы, доктора всяких там наук утверждают, что все хорошее и плохое в человеке рождается вместе с ним, передается по наследству от предков. Разумеется, оспаривать этого нельзя. Передаются же такие наследственные качества, как черты характера, умственные способности, талант, болезни, а значит, передаются и злоба, жестокость, жалость, мягкость... Жестокие психопатические личности являются потенциальными убийцами. Пусть даже психиатры-криминалисты установят, что такой человек совершил преступление в состоянии полной вменяемости и должен нести ответственность за дело своих рук, субъект этот, психопат, по своему развитию стоит куда ниже нормального человека. Мой профессиональный опыт привел меня к выводу, что убийства совершают обычно люди с психическими отклонениями. Психически здоровый человек пойдет на убийство только в самом крайнем случае - в состоянии аффекта. А в обществе очень много таких психически неполноценных лиц.

Мы так мало знаем о том, что представляет собой человек. Человек загадка. Только маленькие дети прозрачны, как хрусталь. Руссо говорил, что в ребенке заложено лишь доброе начало. Человек рождается свободным от скверны, он - tabula rasa - чистая доска, на которой окружающая среда напишет все: и хорошее и плохое. Вот живешь рядом с человеком, знаешь его, кажется, насквозь, изучил каждую его привычку, каждый шаг. И вдруг этот человек такое учинит, что все только ахнут: как он мог это сделать?! А разгадка весьма проста: люди видели этого человека в определенной сфере жизни, в привычных для него обстоятельствах. Обстоятельства изменились, и характер человека не вынес перемены. Как сосуд с едкой кислотой. Стоит сосуд закрытый, кислота никому не приносит вреда. Перевернулся сосуд, вылилась кислота, проявились ее свойства... Кто-то сказал: в каждом человеке скрывается или герой, или злодей. И если в человеке залажено мерзкое, жестокое, то и среда ничего не решает - она не в силах изменить сущность этого человека. Среда, даже высоконравственная, часто бывает беспомощна при духовном формировании личности. Разве мало мерзавцев, преступников из среды интеллигенции - ученых, литераторов, даже священнослужителей, хоть они сами проповедуют служение добру и высоким идеалам.